Сайт знакомств секс за деньги Фридек-Мистек

Наш учитель по физкультуре и тренер Борис Степанович Светлов был строгим, но мы его любили. А еще мне нравилась литература. Русский язык мне нравился меньше, хотя диктанты, где думать нужно меньше, я писал хорошо. На литературе же мы в основном слушали нашу замечательную учительницу и классного руководителя — Таисию Михайловну Аликову. Она относилась ко мне с теплотой и уделяла особое внимание. Мой младший брат Руслан учился классом ниже и постоянно жаловался мне, что его обижают. Он был худым и слабым.

В один прекрасный день я решил разобраться с обидчиками брата. Мы условились, что как только закончатся занятия, он должен самым первым выбежать на улицу, где я буду его ждать, чтобы наказать всех, кто заслужил наказания. Троих я побил, а вот с четвертым по прозвищу «Горный» пришлось повозиться.

Связяться с нами можно по ссылкам

Он был не слабее меня и, как выяснилось позже, оказался однофамильцем, что по-осетински означает родственник. Наша школа считалась тогда самой лучшей в Беслане по знаниям. К ним я не относился, но с Олегом Дзебисовым дружил. Его мать была учительницей, а отчим Борис Афакоевич преподавал нам рисование и черчение.

Мы его очень любили за то, что рассказывал нам разные истории и по своей натуре был человеком веселым. Вскоре наша учительница русского языка и литературы Таисия Михайловна погибла в автомобильной катастрофе, и мы как-то осиротели. У нас появился новый классный руководитель, но я ее не помню. В семидесятом году в Беслане построили новую школу — четвертую. Меня и еще несколько учеников из нашего класса перевели туда.

По сути нас разлучили, и переносить это было очень тяжело. В новой школе я так и не прижился. Во второй школе и именно в моем классе, что-то самое главное уже было заложено в меня, но что, я тогда не понимал, и только спустя многие годы до меня дошло, что Таисия Михайловна осталась в моем сердце. Село, в котором я родился и жил, называлось тогда Новый Батакаюрт, и улица именовалась по-другому — Степная. В поле, под тополями рядом с кладбищем, собирались мы с мальчишками и с теми, кто постарше. Боролись, играли в футбол, в карты, метали стрелы из лука и были большими мечтателями и фантазерами.

Мы постоянно что-то выдумывали, чтобы развлечься и, находясь в поле зрения своих родителей, сильно расстраивались, когда кого-то звали домой. В тысяча девятьсот семьдесят первом году на этом же огромном тогда поле, подальше от нашего места обитания, начали строить мелькомбинат.

Это была большая стройка. Экскаваторы рыли котлованы, машины что-то возили и люди работали, чтобы кормить свои семьи. Мой друг Гера предложил мне своровать со стройки цемент. Я согласился, и как только стемнело, мы стали таскать на себе мешки. Попотели прилично, но позже оказалось, что это был не цемент, а что-то необходимое при бурении скважины. Из мелькомбината, еще, естественно, недостроенного, таскали все, что попадалось: трубы разных диаметров, арматуру, провода и доски. Что только мы не воровали оттуда! Причем все — и дети, и взрослые, и женщины, и мужчины.

Социализм, в котором мы жили, позволял это делать, хотя официального разрешения ни у кого не было.

Разоренный мечтой (Ирбек Дзуцев) / Проза.ру

Воровать было не стыдно, тем более у государства. Оно не обеднеет - говорили все, кто мог хоть что-то утащить домой. На следующий год я бросил школу. Отец боле, и денег не хватало. Успеваемость у меня была никакая. Химия, физика, алгебра, геометрия, немецкий и другие предметы мне не давались, и двоек было много.

Я понимал, что уже ничего не наверстаю.

Да, я действительно не прижился в новой школе. На работу я устроился прицепщиком в колхоз «Бесланский», и день первой получки был для меня праздником. Помню, что купил я себе тогда синюю болоньевую куртку за тридцать рублей, а оставшиеся сорок два рубля отдал родителям. Работу я выполнял разную — раскидывал силос, находясь в прицепе трактора, цеплял тросом корни и деревья при выкорчевывании старого сада, таскал мешки с минеральными удобрениями, ремонтировал бороны, помогая кузнецу и т.

Однажды мне доверили ответственную работу: на меня надели кавказскую бурку, и я стоял на краю поля. Как только кукурузник пролетал над моей головой и разбрасывал химические удобрения, я отмерял двадцать шагов и ждал, пока самолет снова пролетит надо мной. Во время обеда летчик открывал боковое окно и сбрасывал мне на снег мой обед. Вечером за мной приезжала машина и забирала меня. Как-то раз машина застряла, задние колеса крутились по накатанному снегу дороги, но машина стояла почти на месте.

Водитель оставил меня в кабине и ушел на кирпичный завод за бульдозером. Я вышел из машины и подсыпав лопатой земли из-под заснеженного поля, завел машину, хотя не знал, где какая скорость находится и какую нужно включать, и выехал очень медленно, но с величайшей гордостью. Навстречу мне двигался желтый бульдозер. Из колхоза я рассчитался через пять месяцев и устроился на бесланский маисовый комбинат путейцем. К тому времени я там же стал заниматься тяжелой атлетикой.

Главный инженер комбината Виталий Демьянович Артамонов был моим тренером. Я любил физические нагрузки.

Разоренный мечтой

Мне это нравилось. Занимались тогда со мной Мир Дзебоев, который, кстати, поднимал сто сорок пять килограммов, Эльбрус Бекмурзаев, Владимир Сушков и другие. До их результатов мне было далеко, но я занимался. На работе некий Таму, демонстрируя свое превосходство и силу, стал меня избивать. Я его боялся, так как он был очень дерзким.

Меня это как-то гасило. Сопротивления с моей стороны не было никакого, и вскоре я оказался с разбитым лицом. На тренировке Мир Дзебоев спросил меня: «Что с твоим лицом?

Untitled - Московский Международный кинофестиваль

В выходной день со своим другом Герой мы пошли в клуб «БМК», чтобы посмотреть фильм. У входа в клуб стоял Таму. Он отвел меня в сторону — к тому месту, где учились на водителей. Не помню, что я ответил, но, глядя ему в глаза, понял, что он снова будет меня бить. Фактически у меня никакого выбора не было. Меня опять, как мальчишку собирались бить. Жалостливо проговорив: «Таму, оставь меня в покое! Из дерзкого Таму получилась тренировочная груша, и я стал бить его жестоко и хладнокровно.

Он уже валялся у меня в ногах, а я бил его и не останавливался. Через ограду перепрыгнул мой односельчанин и борец вольник-Таймураз Ходов и стал меня оттаскивать. Так я преодолел самого себя! В августе семьдесят третьего года я работал уже на мелькомбинате — на стройке. Работал с лифтерами, помогал им.

Лифт, который мы строили на элеваторе был высотой сорок шесть метров.